а у меня дедушка окола самого ЧАЭС был когда обьект "Укрытие" так званый Саркофаг был еще только в планах.А папа в брянске учился и дозу получил туда кстате полетело облако из радионуклидов.Вот кстате поражение местности в % : Беларусь 35% Россия 0.5% Украина 5% а период полураспада там ой какой большой та то там жить не будем не мы не наши дети не дети нашых детей а там дальше видно будет но нам то уже всёравно будет
Экстра-сообщение! Собираюсь в мае08 посетить реальную Припять. Официально туда можно попасть на несколько часов. Я же хочу на пару дней. Нужны компаньены. Безответственных и вандалов просьба не беспокоить. Кому эта тема интересна, но по каким либо причинам участвовать в данном мероприятии не может - прошу помочь информационно – помогите найти реальных сталкеров (такие существуют с некоторыми я связывался). Планирую снять фильм и фотосессию, поделюсь с тем кто мне поможет. В данный момент накопил уже немало инфы на эту тему. Nordraven2008@yandex.ru Cообщений жду до 11.04.08. По поводу безопасности: как вы думаете, что вреднее – сутки в Припяти или выкуренная пачка сигарет?
Nordraven, дело в том что уровень радиации в Припяти не особо опасен для жизни, но всё ещё привышает норму в несколько раз. Подумай о здоровье... ****************************************
интересовался. на рентгене хватаете гораздо больше
27 июля 1967 года комиссия Уральского отделения ТЭП вылетела на площадку строительства. Для размещения поселка предлагалось семь площадок: в районе города Чернобыля , севернее и южнее села Копачи, в районе станции Янов - западнее, и на месте поселка Лесной. Окончательно была выбрана площадка южнее села Семиходы . Определяющим для выбора места строительства города явилась близость железнодорожной станции, наличие реки и автотрассы.
Проектное задание было выпущено в 1969 г. В этом же году были выпущены и первые рабочие чертежи на коммунальные системы, первый микрорайон и временный поселок. Первые рабочие чертежи привязки были выданы на общежития № 1-4 и дома №3 и №5 по улице Дружбы народов.
4 февраля 1970г. считается началом строительства города. Заложено общежитие № 1, здание строительного управления, столовая № 1 , начался монтаж поселка "Лесной".
Вместе с вводом первых объектов на ЧАЭС строились первые дома в поселке строителей Припять, в июне 1971 г. рабочая комиссия приняла первый 90- квартирный дом. В декабре 1972 г. была построена первая школа. В августе 1971 года принимались в эксплуатацию инженерные сооружения жилпоселка : пусковой комплекс водоснабжения, канализации и техводоснабжения .
К 1986 году в городе были сооружены Дворец культуры, Дом книги, кинотеатр, гостиница, четыре библиотеки, школа искусств с концертным залом, комплекс медицинских сооружений, благоустроенные средние общеобразовательные школы, профтехучилище. Действовал филиал Куйбышевского всесоюзного заочного энергостроительного техникума. Создана широкая сеть бытовых учреждений, столовых, кафе, магазинов, построено свыше десятка детсадов.
Строительству различных дошкольных и спортивных учреждений уделялось особое внимание, ведь средний возраст жителей юного города составлял двадцать шесть лет. Ежегодно здесь рождалось более тысячи детей.
В ближайшем будущем в Припяти планировалось построить энергетический техникум, еще одну среднюю школу, межшкольный учебно-производственный комбинат, Дворец пионеров, молодежный клуб, торговый центр, крытый рынок, гостиницу, новые здания авто- и железнодорожного вокзалов, стоматологическую поликлинику, кинотеатр с двумя кинозалами, магазин "Детский мир", универсам и другие объекты . Предусматривалось также сооружение ретранслятора центрального телевидения на три программы. На въезде в город планировалось построить парк с аттракционами.
Эвакуация началась в 14 часов 27 апреля 1986г. и была проведена примерно за 3 часа.
В этот день из города было вывезено около 45 тыс. человек. В первые дни после аварии было также эвакуировано население из ближней (10-километровой) зоны ЧАЭС.
2 мая было принято решение об эвакуации населения из 30-ти км зоны Чернобыльской АЭС и ряда населенных пунктов за ее пределами. В последствии, до конца 1986г. из 188 населенных пунктов (включая г.Припять) было отселено около 116 тыс. человек.
В настоящее время город Припять остается "мертвым городом". Пустующие здания постепенно приходят в упадок, разрушается система городских коммуникаций. Квартиры, городские здания стали прибежищем для мутантов. Сталкеры-одиночки, кланы испльзуют Припять как перевалочный пункт при походах в Зону. Городские улицы зачастую становятся ареной баталий между охотниками за артефактами. Периодическое патрулирование Припяти не дает заметных результатов по причине низкой эффективности использования боевой техники в городских условиях.
Добавлено (26.03.2008, 19:38) --------------------------------------------- Александр Григорьевич Красин, инженер, мастер Чернобыльской АЭС:
"Где-то за два года до аварии - точно помню, это был июль месяц - я увидел однажды совершенно ясную картину: снится мне, что я у себя в комнате в Припяти и как бы вижу оттуда станцию, хотя из этого окна я видеть станцию не мог, она несколько развернута в другом направлении. И вижу, как взрывается четвертый блок, как разлетается верхняя часть четвертого реактора. Летят плиты в разные стороны. И я своим домочадцам во вне даю команду: все вниз - потому что может и до нас достать, словно летит к нам ударная волна.
Это было летом 1984 года. Потом в августе месяце у старшей дочери моей должна была быть свадьба. Регистрация в Киеве. Ну, я внутренне так вычислил, что авария произойдет 9 августа 1984 года. Почему вычислил? Потому что муж моей сестры должен был в тот день нас везти на машине, мы так договорились, всей семьей. Виделась мне эта картина так, словно был закат солнца как в августе, примерно в 18 часов. Солнца не видать, но такая освещенность, как в это время. Дыма над блоком не было, огня я тоже не видел. Но крыша разлетелась.
- А почему вы знали, что это именно четвертый блок?
- Да как же не знать... Я ведь здесь знаю все. Увидел реально станцию, трубу, ажурные ее крепления, третий блок. А с четвертого блока плиты летят...
Вот эта картина меня потрясла. Чувство тревоги было очень большое. Мне хотелось выйти на руководство станции, прийти и рассказать им: я видел то-то и то-то. Дело в том, что у меня особенность такая: то, что я вижу в таких вещих снах, обязательно потом происходит. Было много таких снов, которые обязательно сбывались. Но я себе пытался представить встречу с директором станции. Это серьезный человек. Станция наша - крупнейшее энергопредприятие не то что страны - мира. Приходит к нему серьезный человек, руководитель - я тогда руководил базой оборудования на станции, у нас на базе на 200-300 миллионов рублей оборудования, - коммунист, и говорит: "Я вот видел сон, станция взорвется".
Думаю, расскажу ему. Я вот его представил - он у нас очень много курил. Сигареты изо рта не вынимал, Виктор Петрович Брюханов. Он скажет: "Ладно, мы подумаем". Я уйду, он нажмет кнопку и скажет: "Тут приходил какой-то больной, вы его возьмите на контроль, потому что он у нас на станции занимается чем-то не тем". Думаю - хорошо. Пойду к главному инженеру, Николаю Максимовичу Фомину. Моя дочь и его дочь учились в одном классе. Мы с ним как бы одноклассники. Ну, думаю, поговорю. "Николай Максимович, такие-то дела. Взрыв скоро будет". А он, я считаю, руководитель даже в большей степени, чем Брюханов. Брюханов - человек добрый, у него душа мягкая, ему при коммунизме только работать, когда высочайшая сознательность будет. С ангелами. А Николай Максимович, тот мог потребовать и, если понадобится, мог, как говорится, и кобеля спустить. И человек достаточно грамотный. Я представил - как он на меня посмотрит... Не пошел.
Только товарищам своим, которые надо мною не посмеются, говорю: "Ребята, что будет, не знаю, но мне кажется, что будет какая-то беда. Постарайтесь в тот день на станции не быть. Отгулы возьмите, уйдите". Это мои соседи и товарищи по работе. Они потом вспоминали мое предупреждение. Приходит это число - а я был в отпуске. Мы приезжаем из Киева, где-то часиков в шесть я звоню на станцию. "Ребята, как обстановка?" - "Ничего". - "Как по работе дела? На станции никаких аварий не было сегодня?" - "Да что-то там было, передавали". А у нас, когда что-то происходит, передают, объявляют вот так: "Опасная ситуация". Спрашиваю: "А больше ничего?" - "Ничего". Ну, я и успокоился. Время шло, шло, я спокоен.
Самое потрясающее в этой истории то, что мне довелось заранее увидеть, пережить, а потом это дело произошло. И таких людей сейчас набирается много. Какие-то предчувствия как бы накапливались. Я чувствую, что в этом деле есть какая-то система, она существует. Объяснить не могу, но где угодно могу заявить: я убежден, что какие-то вещи происходят. Мы обладаем информацией задолго до какого-то события. Что здесь? Откуда мы получаем эту информацию? Каков ее механизм? Сказать трудно. Но эту информацию надо как-то использовать.
Я все свои соображения по этому поводу написал, послал письмо в Москву. Я считаю, что необходимо создать какую-то комиссию, которая бы посмотрела на Чернобыль в историческом и психологическом плане. Там старушки в наших краях жили, они говорили: "Идет время, когда будет ЗЕЛЕНО, НО НЕ БУДЕТ ВЕСЕЛО". Я когда вдумываюсь в эту информацию, потрясаюсь ее краткости. Вы представляете? Зелено, но не весело. Теперь из другого села информация, от других стариков: "Придет время, когда будет все, но не будет никого". И когда я летом и осенью 1986 года ходил по Чернобылю, когда все было - вы знаете это: и сады, и все, - я думал: это самая краткая информация, короче быть не может. БУДЕТ ВСЕ, НО НЕ БУДЕТ НИКОГО.
Мы, современные люди, исписали по чернобыльской аварии сотни тонн бумаги, информация по ЧАЭС занимает первое место в мире в 1986 году, это признали все, а тут вся информация вмещается в несколько слов. Начало аварии: "Зелено, но не весело". Второй этап: "Все есть, и никого нет".
У моего знакомого садовый участок был на окраине села, недалеко от Припяти. Он четыре года тому назад приехал, в огороде ковыряется. Старуха выходит и говорит: "А зачем вы этим занимаетесь? Вы здесь жить не будете". - "Почему?" - "Потому что этот город мертвый будет и вы отсюда уедете". - "А почему вы так говорите?" - "Я видела сон: на месте Припяти растет ковыль".
Посмотрите сайт http://forum.pripyat.com Я никого не уговариваю и спорить на эту тему посещения не хочу. Помогите хотя бы информационно. Ищу реальных сталкеров, кто был там не раз и не в составе экскурсий. Про Наумова писать не надо, я с ним связывался - говорит сопровождаю только журналистов.
не знаю... скорее всего по глупости как у нас обычно... Soyer,я бы на твоем месте съездил бы...я ездил в Припять!!!а желание возникло тогда,когда мой папа зайдя ко мне в комнату,а он был на эвакуации людей в 86м году,сказал мне - а я видел это колесо обозрения собственными глазами!!! - я как раз по Припяти бегал уже... и я для себя решил 4то поеду в припять обязательно,и в прошлом году наша группа в составе 10 человек ездила на экскурсию,стоимость 500 баксов...
Добавлено (21.07.2008, 16:02) --------------------------------------------- кстати ,у меня фоток полно...
Сообщение отредактировал timoff - Понедельник, 21.07.2008, 16:01
Прочитал статью "Монолог жены погибшего на тушении АЭС пожарника", и был в шоке. Скачал книгу Светланы Александровны Алексиевич "Чернобыльская молитва. Хроника будущего", из которой была взята эта статья. Это то, что затрагивает до глубины души. Вот еще она статья из этой книги.
Алёша Бельский – 9 лет, Аня Богуш – 10 лет, Наташа Дворецкая – 16 лет, Лена Жудро – 15 лет, Юра Жук – 15 лет, Оля Звонак – 10 лет, Снежана Зиневич – 16 лет, Ира Кудрячева – 14 лет, Юля Каско – 11 лет, Ваня Коваров – 12 лет, Вадим Красносолнышко – 9 лет, Вася Микулич – 15 лет, Антон Нашиванкин – 14 лет, Марат Татарцев – 16 лет, Юля Тараскина – 15 лет, Катя Шевчук – 14 лет, Борис Шкирманков – 16 лет.
"Я лежала в больнице… Мне было так больно… Я просила маму: «Мамочка, я не могу терпеть. Лучше убей меня!» "Такая чёрная туча… Такой ливень… Лужи стали жёлтые… Зеленые… Как будто в них налили краски… Говорили, что это пыльца от цветов… Мы не бегали по лужам, только смотрели на них. Бабушка закрывала нас в погребе. А сама становилась на колени и молилась. И нас учила: «Молитесь!! Это – конец света. Наказание божье за наши грехи». Братику было восемь лет, а мне шесть. Мы стали вспоминать свои грехи: он разбил банку с малиновым вареньем… А я не призналась маме, что зацепилась за забор и порвала новое платье… Спрятала в шкафу… Мама часто надевает чёрное. Чёрный платок. На нашей улице все время кого то хоронят… Плачут. Услышу музыку – бегу домой и молюсь, читаю «Отче наш». Молюсь за маму и папу…"
"За нами приехали солдаты на машинах. Я подумал, что началась война… У солдат на плечах висели настоящие автоматы. Они говорили непонятные слова: «дезактивация», «изотопы»… В дороге приснился сон: произошёл взрыв! А я живой! Нет дома, нет родителей, нет даже воробьёв и ворон. В ужасе просыпался, вскакивал… Раздвигал шторы… Смотрел в окно: нет ли в небе этого гриба кошмарного? Помню, как солдат гонялся за кошкой… На кошке дозиметр работал, как автомат: щёлк, щёлк. За ней – мальчик и девочка… Это их кошка… Мальчик ничего, а девочка кричала: «Не отдам!!» Бегала и кричала: «Миленькая, удирай! Удирай, миленькая!» А солдат – с большим целлофановым мешком…"
"В доме мы оставили, закрыли моего хомячка. Беленького. На два дня ему еды оставили. А уехали насовсем"…
"Я впервые ехала в поезде… Поезд был набит детьми. Маленькие ревут, выпачкались. Одна воспитательница на двадцать человек, а все плачут: «Мама! Где мама? Хочу домой!» Мне – десять лет, такие девочки, как я, помогали успокаивать маленьких. Женщины встречали нас на перронах и крестили поезд. Несли домашнее печенье, молоко, тёплую картошку… Нас везли в Ленинградскую область. Там уже, когда подъезжали к станциям, люди крестились и смотрели издали. Боялись нашего поезда, на каждой станции его долго мыли. Когда на одной остановке мы выскочили из вагона и забежали в буфет, никого туда больше не впустили: «Тут чернобыльские дети едят мороженое». Буфетчица кому то по телефону говорила: «Они уедут, мы помоем пол с хлоркой и прокипятим стаканы». Мы слышали… Встречали нас врачи. Они были в противогазах и резиновых перчатках… Забрали у нас одежду, все вещи, даже конверты, карандаши и ручки, сложили в целлофановые пакеты и закопали в лесу. Мы так напугались… Долго потом ждали, как начнём умирать…"
"Мама с папой поцеловались, и я родилась. Раньше я думала, что никогда не умру. А теперь знаю, что умру. Мальчик лежал вместе со мной в больнице… Вадик Коринков… Птичек мне рисовал. Домики. Он умер. Умирать не страшно. Будешь долго долго спать, никогда не проснёшься. Вадик мне говорил, что когда он умрёт, будет долго жить в другом месте. Ему об этом сказал кто то из старших мальчиков. Он не боялся. Мне снился сон, как я умерла. Я слышала во сне, как плакала моя мама. И проснулась…"
"Мы уезжали… Хочу рассказать, как прощалась с нашим домом моя бабушка. Она попросила отца вынести из кладовой мешок пшена и разбросала его по саду: «Божьим птичкам». Собрала в решето яйца и высыпала во дворе: «Нашему коту и собаке». Нарезала им сала. Вытряхнула из всех своих мешочков семена: морковки, тыквы, огурцов, лука чернушки… Разных цветов… Рассыпала по огороду: «Пускай в земле живут». А потом поклонилась дому… Поклонилась сараю… Обошла и поклонилась каждой яблоньке… А дедушка, когда мы уходили, снял шапку…"
"Я был маленький… Шесть, нет, восемь лет, кажется. Точно, восемь. Посчитал сейчас. Помню много страхов. Боялся бегать босиком по траве. Мама напугала, что умру. Купаться, нырять – всего боялся. В лесу рвать орехи. Взять в руки жука… Он же по земле ползает, а она заражённая. Муравьи, бабочки, шмели – все заражённые. Мама вспоминает. Что в аптеке ей посоветовали давать мне йод по чайной ложке! Три раза в день. Но она испугалась… Мы ждали весну: неужели снова вырастет ромашка? Как раньше? Все у нас говорили, что мир поменяется… По радио и по телевизору… Ромашка превратится… Во что она превратится? Во что то другое… А у лисы вырастет второй… хвост, ёжики родятся без иголок, розы без лепестков. Появятся люди, похожие на гуманоидов, они будут жёлтые. Без волос, без ресниц. Одни глаза. А закаты станут не красные, а зеленые. Я был маленький… Восемь лет… Весна… Весной из почек, как всегда, раскрутились листья. Зеленые. Зацвели яблони. Белые. Запахла черёмуха. Раскрылись ромашки. Они были такие же. Тогда мы побежали на речку к рыбакам: у плоток по прежнему голова и хвост? И у щуки? Проверяли скворечни: прилетели скворцы? А будут ли у них дети? У нас появилось много работы… Мы все проверяли…"
"Взрослые шептались… Я слышал… С моего года рождения (с восемьдесят шестого) – ни мальчиков, ни девочек в нашей деревне нет. Я – один. Врачи не разрешали…. Пугали маму… Что то такое… А моя мама сбежала из больницы и спряталась у бабушки. И тут я… Нашёлся… Ну, родился, значит. Я все это подслушал… Братика и сестрички у меня нет. А я очень хочу. А откуда дети берутся? Я бы пошёл и разыскал себе братика. Бабушка мне по разному отвечает: – Бусел в клюве приносит. А то, бывает, на поле девочка вырастет. Мальчиков в ягодах находят, если птица кинет. Мама говорит иначе: – Ты мне с неба упал. – Как? – Дождь пошёл, и ты мне прямо на руки упал. Тётя, ты писательница? Как это меня могло не быть? А где бы я был? Где то высоко, на небе? А может, на другой планете…"
"Раньше я любила ходить на выставки… Смотреть картины… В наш город привезли выставку о Чернобыле… Бежит по лесу жеребёнок, он из одних ног, их восемь десять, телёнок с тремя головами, сидят в клетке лысые кролики, ну как пластмассовые… Люди гуляют по лугу в скафандрах… Деревья выше церквей, а цветы, как деревья… Я до конца не досмотрела. Наткнулась на картину: мальчик тянет руки, может, к одуванчику, может, к солнцу, а у этого мальчика вместо носа… хобот. Захотелось плакать, кричать: «Не надо нам таких выставок! Не возите! И так вокруг все говорят о смерти. О мутантах. Не хочу!!» Первый день на выставке были люди, пришли, а потом ни одного человека. В Москве, Петербурге, писали в газетах, на неё ходили толпами. А у нас – пустой зал. Я ездила в Австрию на лечение, там есть люди, которые могут повесить такую фотографию у себя дома. Мальчика с хоботом… Или вместо рук у него ласты… И каждый день на неё смотреть, чтобы не забывать о тех, кому плохо. Но когда живёшь тут… То это не фантастика и не искусство, а жизнь. Моя жизнь… Если мне выбирать, то лучше повешу в своей комнате красивый пейзаж, чтобы все там было нормальное: и деревья, и птицы. Обыкновенное. Радостное… Хочу думать о красивом…"
"В первый год после аварии… У нас в посёлке исчезли воробьи… Они валялись всюду: в садах, на асфальте. Их сгребали и вывозили в контейнерах с листьями. В тот год листья не разрешали жечь, они были радиоактивные. Листья хоронили. Через два года воробьи появились. Мы радовались, кричали друг другу: «Я вчера видел воробья… Они вернулись…» Пропали майские жуки. Их до сих пор у нас нет. Может, они вернутся через сто или тысячу лет, как говорит наш учитель. Даже я их не увижу… А мне девять лет… А как моя бабушка? Она же старенькая…"
"Первое сентября… Школьная линейка… И ни одного букета. В цветах, мы уже знали, много радиации. Перед началом учебного года в школе работали не столяры и маляры, как раньше, а солдаты. Они косили цветы, снимали и увозили куда то землю на машинах с прицепами. Вырубили большой старый парк. Старые липы. Баба Надя… Её всегда звали в дом, когда кто нибудь умирал. Поголосить. Почитать молитвы. «Молния не ударила… Сушь не напала… Море не залило… Лежат как чёрные гробы… – Она плакала над деревьями, как над людьми. – А, мой ты дубок… Моя ты яблонька…» А через год нас всех эвакуировали, деревню закопали. Мой папа – шофёр, он ездил туда и рассказывал. Сначала вырывают большую яму… На пять метров… Подъезжают пожарники… Из брандспойтов моют дом с конька до фундамента, чтобы не поднять радиоактивную пыль. Окна, крышу, порог – все моют. А потом кран стягивает дом с места и ставит в яму… Валяются куклы, книжки, банки… Экскаватор подгребает… Все засыпают песком, глиной, утрамбовывают. Вместо деревни – ровное поле. Там лежит наш дом. И школа, и сельсовет… Там мой гербарий и два альбома с марками, я мечтала их забрать. Был у меня велосипед… Его только мне купили…"
"Мне – двенадцать лет… Я все время дома, я – инвалид. В нашем доме почтальон приносит пенсию мне и дедушке. Девочки в классе, когда узнали, что у меня рак крови, боялись со мной сидеть. Дотронуться. А я смотрела на свои руки… На свой портфель и тетрадки… Ничего не поменялось. Почему меня боятся? Врачи сказали: я заболела, потому что мой папа работал в Чернобыле. А я после этого родилась. А я люблю папу…"
"Я никогда не видела столько солдат… Солдаты мыли деревья, дома, крыши… Мыли колхозных коров… Я думала: «Бедные звери в лесу!» Их никто не моет. Они все умрут. И лес никто не моет. Он тоже умрёт". Учительница сказала: «Нарисуйте радиацию». Я нарисовал, как идёт жёлтый дождь… И течёт красная река…"
"С детства любил технику… Я мечтал… Вырасту – буду технарь, как папа, он технику обожал. Мы вместе с ним все время что то конструировали. Строили. Папа уехал… Я не слышал, как он собирался. Я спал. Утром увидел заплаканную маму: «Наш папа – в Чернобыле». Ждали папу, как с войны… Он вернулся и снова стал ходить на завод. Ничего не рассказывал. А в школе я всем хвастался, что мой папа приехал из Чернобыля, он – ликвидатор, а ликвидаторы – это те, кто помогал ликвидировать аварию. Герои! Мальчишки мне завидовали. Через год папа заболел… Мы ходили по больничному скверу… Это было после второй операции… И он первый раз заговорил со мной о Чернобыле… Работали они недалеко от реактора. Тихо мирно, вспоминал, красиво. А в это время что то происходит. Сады цветут. А для кого? Люди из деревень ушли. Ехали через город Припять: на балконе висит бельё, горшки с цветами. Стоит под кустом велосипед с брезентовой сумкой почтальона, набитый газетами и письмами. И на ней птичье гнездо. Как в кино, я видел… Они «чистили» то, что надо было бросить. Снимали грунт, загрязнённый цезием и стронцием. Назавтра – все снова «щёлкало.» «На прощание нам пожали руки и вручили справки с благодарностью за самоотверженность»… Отец вспоминал и вспоминал. В последний раз вернулся из больницы и сказал нам: «Если останусь жив, никакой химии, никакой физики. Уйду с завода… Только в пастухи…» Мы с мамой остались вдвоём. Я не пойду в технический институт, как мечтает моя мама. В тот, где папа учился…" "У меня есть маленький брат… Он любит играть в «Чернобыль». Строит бомбоубежище, засыпает песком реактор… Или нарядится пугалом, бегает за всеми и пугает: «О о о! Я – радиация! О о… Я – радиация!» Его ещё не было, когда это случилось".
"По ночам я летаю… Летаю среди яркого света… Это не реальность, и не потустороннее. Это и то, и другое, и третье. Во сне я знаю, что могу войти внутрь этого мира, побыть в нем… Или остаться? Мой язык неповоротлив, дыхание неправильное, но мне не надо там ни с кем разговаривать. Что то похожее со мной когда то уже случалось. Но – когда? Я не помню… Меня распирает желание слиться, но я никого не вижу… Только свет… Ощущение такое, что я могу его потрогать… Какой я – огромный! Я со всеми, но уже в стороне, отдельно. Один. В самом раннем детстве я видел некоторые цветные изображения так, как вижу сейчас. В этом сне… Наступает момент, когда я ни о чем другом уже не могу думать. Только… Вдруг откроется окно… Неожиданный порыв ветра. Что это? Откуда? Между мной и кем то устанавливается связь… Общение… Но как мне мешают эти серые, больничные стены. Как я слаб ещё… Свет я закрываю головой, потому что он мешает видеть… Я тянулся, тянулся… … Стал смотреть выше… И пришла мама. Вчера она повесила в палате икону. Что то шепчет там в углу, становится на колени. Они все молчат: профессор, врачи, медсёстры. Думают, что я не подозреваю… Не знаю, что скоро умру… А я по ночам учусь летать… Кто сказал, что летать легко? Когда то я писал стихи… Я влюбился в девочку, в пятом классе… В седьмом открыл что, есть смерть… Мой любимый поэт Гарсия Лорка. Вычитал у него: «тёмный корень крика». Ночью стихи звучат иначе. По другому… Я начал учиться летать… Мне не нравится эта игра, но что делать? Моего лучшего друга звали Андрей… Ему сделали две операции и отправили домой. Через полгода ждала третья операция… Он повесился на своём ремешке… В пустом классе, когда все сорвались на урок физкультуры. Врачи запретили ему бегать, прыгать, он считался лучшим футболистом в школе. До… До операции… У меня здесь было много друзей… Юля, Катя, Вадим, Оксана, Олег… Теперь – Андрей… «Мы умрём, и станем наукой», – говорил Андрей. «Мы умрём, и нас забудут», – так думала Катя. «Когда я умру, не хороните меня на кладбище, я боюсь кладбища, там только мёртвые и вороны. А похороните в поле…» – просила Оксана. «Мы умрём…» – плакала Юля. Для меня теперь небо живое, когда я на него смотрю… Они там…"
Но мы самые талантливые. Наш луноход запустили в 80х, а американцы только через 20 лет, это после уже развала СССР, когда рухнул Железный Занавес и те учёные полетели консультировать и помогать американцам. Да и в космос первыми вышли и создали первый атомный ледокол "Ленин"!!
Россия 0.5% Украина 5% а период полураспада там ой какой большой та то там жить не будем не мы не наши дети не дети нашых детей а там дальше видно будет но нам то уже всёравно будет
