Добавлено (12.04.2009, 01:40)
---------------------------------------------
Монгол, Kish, а вы в каком городе живете ?

Добавлено (12.04.2009, 03:02)
---------------------------------------------
Хотя... При желании можно и границу проползти!

Добавлено (17.04.2009, 01:50)
---------------------------------------------
Я открыл один глаз. Боль от яркого солнечного света пронзила мозг, как острой стальной саблей. За окном поздняя осень щедро раздаривала остатки тепла и света. Я кое-как слез с кровати и, потирая взъерошенный волос, прошел на кухню. Там я взял предусмотрительно купленную Шнуром бутылку «Горячеключевской» минералки и одним залпом выпил почти половину. После я взглянул на часы, что висели над входом в кухню и, мысленно от души выматерясь, пошел в свою комнату одеваться на работу. Надев брюки, я долго искал, куда с вечера захавал ремень. Наконец я нашел его под кроватью. «Сушняки» уже отошли на второй план перед резкой и неумолимой головной болью.
В проеме двери появился Шнур. Выглядел он не лучше меня. Хотя ему хорошо, ему на работу не надо. Я с некоторой завистью посмотрел на друга. В его глазах читалось только сочувствие вперемешку с мольбой о помощи.
— На кухне полбутылки минералки, — сказал я вместо приветствия. Хотя приветствие у нас было молчаливое, но для нас не ставшее от этого непонятным. Шнур молча удалился, оставив меня наедине с моим отражением. Я посмотрел в зеркало и мысленно почувствовал себе.
Уже в проходе входной двери я остановился и крикнул Кириллу:
— Шнур, блин, кинь часы!
Из дверей кухни в меня полетел блестящий браслет часов. Я выставил вперед руку, в надежде поймать сверкающий ободок, но.… Не в том состоянии я сейчас был. Со всего маху бляха часов встретила мой лоб и с глухим ударом упала на пол. Я поднял часы, потер и без того больную голову и двумя заученными до автоматизма движениями застегнул браслет на запястье. Зашнуровав ботинки, я еще раз проверил содержимое карманов и, утвердительно кивнув своему отражению в зеркале, вышел в подъезд.
Выйдя на улицу, я достал из пачки сигарету и закурил. Скорым шагом я дошел до остановки и мысленно поблагодарил небеса за то, что маршрутка стояла, приветливо открыв двери. Но как говорится, нет чего-то без чего-то. Я с тоской посмотрел на недокуренную сигарету и бросил ее в урну, что находилась на остановке.
Погода была сегодня отличная. Последние дни осени безвозмездно раздаривали остатки тепла, которые завалялись где-нибудь в погребах «небесной канцелярии». Ветер, бушевавший уже два дня, наконец, стих, и тихая теплая, но пасмурная, погода радовала жителей Кубани последним теплом в этом году.
Я сел рядом с водителем, каким-то молодым, еще незнакомым мне мужичком. На вид он – мой ровесник, ну или младше на год-два. Чисто выбритый, с аккуратной прической. В этот момент он потянулся к магнитоле и включил музыку. Ну, конечно. Что еще может слушать такой «зализанный»? Из неплохой акустической системы микроавтобуса полетели ноты современной попсы. Никогда не признавал этот жанр. Рэп еще могу понять. Рок… без комментариев. Клубные движняки, это я могу еще послушать… но попсу! Уж увольте.
За спиной водителя сел какой-то крепкий мужик лет пятидесяти. Через спину подал червонец и сказал то, чего ждали уже минуты три:
— Ну, поехали, водитель. Уже на три минуты опаздываем…
Водитель что-то буркнул, даже я не расслышал его слов, но завел мерно зарокотавший движок желтой газели, и маршрутка тронулась.
До кафе мы доехали минут через десять. В маршрутки моя голова будто взбесилась и начала буквально трещать. Гул в ушах перекрывал звук двигателя газели. Наконец, я вышел на свежий воздух, и через десять метров оказался в «родных пенатах» кафе. Лиза, весьма симпатичная, но стервозная, девушка-бармен, сочувственно посмотрела на меня и без лишних разговоров накапала мне стопку «беленькой» «Мягкова». Одним залпом я осушил рюмку, и только потом услышал:
— Привет, Саш.
Я утвердительно кивнул, так как говорить очень не хотелось.
Надо сказать, с Лизой у меня всегда были отношения, что называется, «средней тяжести». Я, когда только пришел работать в кафе, поначалу засматривался на симпатичную барменшу, но, в конце концов, понял, что она из себя представляет и ограничился отношением к себе, как к хорошему другу.
Лиза еще раз сочувственно посмотрела на меня, и, поняв, что я в уборке сегодня участия не приму, сказала:
— Ладно, я сама уберусь.
— Хорошо, — ответил я. — Я пока покурю.
— Только никотином не захлебнись, — не преминула подшутить некурящая девушка.
Я вышел на улицу, достал из пачки последнюю сигарету и долго смотрел на нее, не решаясь подпалить. В конце концов, я достал «Zippo» и поджег кончик сигареты. Потом смял пустую пачку и бросил ее в урну. Какое-то время я стоял молча и дымил. Совершенно неожиданно сзади толкнула дверь, и я поспешно отошел в сторону. Из двери появилась довольная физиономия Димона. Он вышел, встал рядом, и весело посмотрел на меня. Какое желание, от всей души врезать по этой веселой физиономии, когда тебе так плохо! Нет, блин! Ему хорошо, он меня еще подкалывать будет!
— Ну что, вечер удался? — весело бросил Димон.
— Дима, еще слово и в глаз, — хмуро сказал я, через нос выпуская дым. — Знал бы ты, как мне хреново!
— Знаю. Поверь, знаю, — уже серьезней сказал коллега. — Сам позавчера таким же был.

До обеда день прошел, как нельзя, плохо. Мало того, что в голове еще остался мистический гул, так еще те немногие посетители, которые все таки захотели с утра пойти в кафе, захотели веселиться! Музыка громыхала на все сто ватт, но им и этого казалось мало! Мне даже половины от того звука, что играл было много. В обед в кафе еще раз зашел Димон, и, видя мое состояние, предложил поменяться. В этот момент я его чуть не расцеловал!
Я переодевался для похода домой, когда в подсобку вошел Шнур. Выглядел он гораздо лучше меня.
— Ты на машине? — вместо приветствия, спросил я. Хотя, какое приветствие, если мы в одной квартире ночевали?
— Издеваешься? — Кирилл положил на стол ключи. — Я на работу. Я вот, ключи занес.
— А. Ну ладно. Тогда я маршруткой.
— Пешком пройди! Погода на улице отпад! — улыбнулся, хотя и очень натянуто, Шнур.
— Посмотрим, — я, наконец, завязал шнурок на ботинке и вместе с другом пошел к выходу.
Сразу за дверью кафе мы разошлись в разные стороны. Я на остановку, а Кирилл — домой. Жил он буквально в двух кварталах от места моей работы.
— Молодой человек, угостите даму сигаретой? — послышался сзади уже знакомый стальной голос.
— А дама еще не бросила? — не оборачиваясь, спросил я.
Я все-таки остановился и поднял голову. Женя догнала меня и зашагала рядом. Мы прошли остановку, где позавчера разминулись, не говоря ни слова. Я не стал останавливаться и ждать маршрутку – Кирилл был прав, погода была такая, что еще ждать и ждать. Мне очень не хотелось говорить, а Жене не хотелось начинать разговор. Наконец, она не выдержала и спросила:
— Саш, почему ты не хочешь меня видеть?
От такого неожиданного вопроса я остановился и, забыв про все симптомы «русской» болезни, поднял брови.
— Я не хочу тебя видеть?
— Ну, позавчера ты обслуживал меня и… — она запнулась.
— Твоего парня, — подсказал я. — И что, ты хотела, чтобы я посреди кафе, на глазах твоего… кстати, как его зовут?
— Вова.
— Вот. На глазах у твоего Вовы встал на колени и сказал, что я очень скучал и долго тебя искал?
— Ну… — Девушка не нашлась, чем ответить на такой поворот событий.
— А теперь представь, я говорю все это. Вова подскакивает с места. Заметь, В ЛУЧШЕМ СЛУЧАЕ не бьет под горячую руку посуду и мебель, и в кафе завязывается драка. Не волнуйся, — вещал я и сам тут же запнулся. А с чего она должна волноваться? Вернее, с чего она должна волноваться ЗА МЕНЯ? — В общем, не волнуйся. Я бы его уделал. И не таких делали… Он хоть в армии служил?
— Нет. Он в институте в Ростове учился. У них там военная кафедра была, — мрачно сказала девушка.
— Тем более! — обрадовался я. — Я бы его уделал. Тут подбежали бы парни из нашей охраны. Обоих либо в «каталажку», либо одного туда, другого к директору кафе. Где, заметь, меня ждало бы ничего хорошего.
Я выдохся и, пытаясь отдышаться, достал новую пачку сигарет, распечатал и закурил. Женя шла молча.
— А все-таки, ты почти не изменился, — она вдруг остановилась и, развернувшись, зашагала обратно.
Я подкурил «никотиновую палочку» и, взглянув вслед уходящей девушке, прищурился и усмехнулся своим мыслям.
— А ты говоришь, я не хочу тебя видеть, — пробормотал я и глянул на сигарету. — Тьфу! Ну и гадость же эта ваша заливная рыба! — Я выбросил недокуренную «Петровку» и зашагал скорым шагом домой.

Ты прожил жизнь не зря
Нажил себе потомков
А может быть - подонков?
Ответом будет лишь заря...
Ты многое пережил
видел то что не дано другим
За что тебя концом таким
Господь Христос вознаградил?

А я все ждал, зачем-то, нашей встречи
Но не дано ей было сбыться
И в этот мрачный тихий вечер
Я понимаю, что не смог с тобой простится...

Может быть и я подонок
Что не вырвался из ртутной суеты
Что боролся с порожденьем клеветы
И в упоеньи забывался как ребенок
Мучительно ты век свой доживал
В каком быту - не могу знать я
Ведь зла проклятого созданье
Для встречи путь наш преграждал

А я все жил в упоеньи весны
О тебе лишь смутно вспоминая
Но ты ушел, себя я проклинаю
Что не помог тебе выбраться из мглы...

Но это пусть, ты отдыхай
Ты отработал свою жизнь на этом свете
Ты отпахал для всех подонков этих
На них теперь с небес ты созерцай
Ты отходил среди чужих людей
И своя кровь от тебя все время отрекалась
Между нами, очумелая, брыкалась
Но это пусть - Бог мудрее всех судей

А я все жду не дождусь нашей встречи
Пусть сбудется она не в этом мире
Мы встретимся с тобою в лучшем виде
И врагам вспомним их гнилые речи...

А тот подонок, что в грязи тебя оставил
Всю эту чашу отведает сполна
И как бы ни была она, негодная, полна
Узнает он, за что тебя бесславил...

Добавлено (21.04.2009, 22:54)
---------------------------------------------
Pa_Gon, кумэ, раз вы говорите что неплохо то что вы скажите об этом?

В долине Монгольских степей
Я увидел солнечный луч
И мысли отарою туч
Пронеслись как табун лошадей

В стране где прессуют людей
Я увидел смертельную хворь
Она несла нестерпимую боль
Печаль от жизни своей

Я услышал пронзительный вой
Под ногами пылает огонь
Одевая телесную бронь
Я вступил в этот бой

В этой безумной войне
Где каждый сам за себя
Я стоял над вершиной огня
Предаваясь нелепой мольбе

Я молился о благе всего
Я хотел успокоить свой вой
Но в итоге закрыл сам собой
Путь ведущий в покой

И ступил я на жизненный путь
Подвергаясь ударам судьбы
Не вдаваясь в смысл мольбы
Пытаясь понять свою суть...

Добавлено (10.05.2009, 13:12)
---------------------------------------------
Вот продолжение.
_____________________________
Женя быстро шла, нервно виляя бедрами. В голове крутились мысли только одного направления. Какой же трус, этот Сашка! Какой же он эгоист! Какой же… честный человек! Он, ведь, и тогда после школы, всегда говорил правду и умел прогнозировать ситуацию на несколько ходов вперед.
В сумочке зазвонил «маленький Чайковский». Так Женя окрестила свой новый телефон, который еще вчера подарил ей Ленин. Система была та же, что и на «старом», летнего выпуска С902. Женя одним движением раздвинула слайдер:
— Да, Вов.
Из трубки донесся скучающий голос Владимира:
— Привет, солнышко. Как дела?
— Плохо.
— Опять? — Владимир почти не удивился настроению Жени. Плохое настроение было обыденным делом для девушки, и Ленин с этим смирился.
— Да, — подавленным голосом ответила Женя. — Вов, ты отвезти меня домой сейчас.
Ленин нехотя убрал ноги со стоявшего рядом стула, сел, как полагается ученику первого класса, и сказал в трубку:
— Жень, я сейчас на работе. Освобожусь часов в восемь, давай сегодня съездим куда-нибудь?
— Что-то не хочется. Ладно, не буду тебя от работы отвлекать, — Женя нажала кнопку и звонок прервался.
«Ну вот, все меня бросили. А домой так далеко идти!» — Она набрала номер диспетчерской такси, объявление которой висело на ближайшем столбе. В трубке раздался мягкий женский голос:
— Фирма такси «Кубань». Здравствуйте.
— Здравствуйте, — поздоровалась Женя. — А можно такси на… Таманскую, 38. — Прочла она на ближайшем доме.
— Да. Конечно. Снежно-белая ВАЗ-21099 с номером К023НР будет через десять минут.
— Хорошо. Жду, — сказала Женя. Дабы не забыть, она в СМС-сообщении набрала номер машины и стала ждать. Закурить хотелось ужасно. Но… для нее это уже стало делом принципа.
Через десять минут подъехала обещанная «девяносто девятая». Женя открыла переднюю пассажирскую дверцу и села рядом с водителем.
— Только у нас! До Ростова за час! — приветливо улыбнулся молодой водитель. Выглядел он весьма привлекательно. Крепкая фигура, мускулистые руки, светлые волосы, серые смеющиеся глаза… Жене показалось, что она его уже где-то видела.
— До Карасунской, 98.
— Поехали! — залихватски, почти «по-гагарински», крикнул водитель.
Женя еще раз посмотрела на него.
— А мы с вами раньше не встречались?
— Может, Вы уже пользовались услугами нашей фирмы? — предположил водитель.
— Нет. Я стараюсь пешком ходить.
Водитель посмотрел на клиентку одобрительно:
— А вот это правильно! Это полезно! Я бы и сам пешком ходил, да профессия не позволяет!
Женя улыбнулась. Этот водитель ей определенно нравился. Он еще раз посмотрел на девушку. К этому времени снежно белая «девяносто девятая» уже ехала по улице Суворова, где ярко выделялась среди серебристых и темно-зеленых автомобилей.
— Простите, а как Вас зовут? — спросил водитель.
— Женя, — ответила девушка.
— Кирилл, — представился водитель. — Женя, а давайте, Вы запишите мой номер и, когда Вам нужно будет такси, будете звонить не в диспетчерскую, а прямо мне.
— Хорошо, — согласилась девушка. Шнур продиктовал ей свой номер, после чего Женя задала обыденный вопрос: — Как Вас записать?
Водитель на некоторое время задумался, потом со вздохом облегчения произнес:
— Жень, запиши Шнуром.
Женя подняла на Кирилла полные удивления, восторга и мешанины других чувств глаза:
— Кирилл, а ты не из Горячего Ключа?
— Значит, не узнала, — пробормотал Шнур. — Да, Жень, мы еще в одном классе учились.
Женя забыла про телефон и бросилась на шею старому другу.
— А я думала, ты в Рязани остался!
— Нет, — усмехнулся Шнур. — Мы же с Сашкой собирались там оставаться, а после он, после ранения, отказался. Вот и вернулись домой, на Кубань.
— А мы с ним…
— Знаю, — перебил Шнур. — Он мне говорил. А ты давно его видела?
— Только что. Перед тем, как тебя вызвать. Кирилл, а может, ко мне зайдем, чайку попьем?
Шнур потрогал больную голову, посмотрел на время и утвердительно кивнул:
— В принципе, если недолго, то можно. Минут на двадцать.
Они вышли из машины и вошли в подъезд, когда дважды пискнула сигнализация «девяносто девятой».

Добавлено (04.06.2009, 13:40)
---------------------------------------------
Я зашел в квартиру и без сил упал на свою кровать. После было лечебное забвение, которое прервалось совсем нежданным звонком телефона. Я, не открывая глаз, нащупал орущую голосом группы «Браво» трубку и нажал зеленую кнопку:
— Сафин.
— Саш, привет. Ты дома? — раздался голос Насти.
— Настена? Нет… то есть, дома. Но я, как бы занят немного…
Такому заявлению Настя ничуть не расстроилась.
— Саш, тогда я завтра заскочу?
— А сколько сейчас времени?
— Почти десять.
— Лады, тогда завтра вечером подойдешь.
— Хорошо, — сказал Настя, и не прощаясь, отключилась. Я открыл уже не желающие спать глаза и прошел на кухню, где после вчерашней гулянки осталось еще довольно много хавки. Я достал из холодильника бутылку пива и вышел на балкон. На Краснодар опустился прохладный осенний вечер. Легкий морозец покусывал щеки, отчего распитие пива пришлось перенести на территорию кухни. Выпив бутылку «Кулера», я почувствовал жгучее желание отоспаться за бессонные ночи всей рабочей недели. На работе завтра выходной, это хорошо. А еще завтра тренировка. Блин, надо их бросать. Ничего дельного не дают, а тренер помешался на подготовке к соревнованиям. Мне его соревнования по боку.
Я встал и, медленно потягивая пиво, прошел в зал, включил музыкальный центр, и, найдя диск русской альтернативы в видел «Слот’а», включил «Мертвые звезды». Хорошо! А теперь можно и поспать!
Под почти оглушающее чистый и звонкий голос солистки, я начал дремать.

Послушай, остановись,
Пока не поздно,
Я падаю вниз,
За тобой.
Туда, где светят твои
Мертвые звезды,
Ослепляя солнце….

Разбудил меня громкий стук в дверь. Я даже не сразу понял, что стучат именно в дверь. Но открыв глаза, я недовольно поморщился и пробормотал заученную фразу из умной книжки:
— Если я не открываю, значит меня нет дома… Или я не хочу никого видеть…Что для стучащего одно и то же…
Очевидно, гостя такое объяснение запертой двери не устроило и стук повторился еще сильнее. Я встал, краем глаза уловил черный цвет окон. Значит еще ночь. Кто бы мог прийти в такой поздний час?.. Хотя, знаю. Я подошел и открыл дверь:
— Саня, блин! Пиво еще осталось?
Я молча уступил дверной проем, приглашая гостя в дом. Шнур, не дожидаясь устного приглашения, ввалился в квартиру и сразу пулей полетел на кухню. Пока я закрывал дверь, оттуда слышались звуки открывания холодильника, позвякивание бутылок и «пшик» открытия бутылки. Вскоре Шнур появился в зале, без объяснений включил телевизор и щелкнул на «Спорт».
— ВО! — удовлетворенно хмыкнул Шнур, усаживаясь на диване.
Я вошел в зал, удивленно посмотрел сначала на телевизор, потом на Шнура.
—Чего? — поднял брови Кирилл. — Сафа, блин, ты забыл, что мы забили с тобой на результат этого матча?
Он мотнул головой в сторону телевизора, где на зеленое поле английского стадиона выходили команды в синей и красно-желтой формах.
— Нет, — уверенно пробормотал я. — Не помню.
— ну ты даешь! — шумно выдохнул Шнур. — Мы же вчера, на твоей кухне поспорили! Я поставил на победу «Челси», ты – на «Манчестер».
Ну, в это я поверил, ибо свято верил в победу «Манчестера Юнайтед» над аристократической «Челси».
— Ладно, — беспечно бросил я, усаживаясь на диван, рядом с братом. — Все равно уже спать не получится! — Я открыл бутылку пива и ударил горлышком о горлышко бутылки Шнура. — За победу! Не важно, чью!
— За победу! — подтвердил Шнур, и мы сделали по два внушительных глотка.
На экране прозвучал стартовый свисток. Пересказывать слова комментатора не имеет смысла, разве что можно указать, что на двадцать пятой минуте «Челси» вышел вперед, а в начале второго тайма «Манчестер» сравнял счет, после чего на девяностой (!) минуте забил решающий в этом матче гол.
После того, как прозвучал финальный свисток, Шнур с кислой миной протянул мне червонец, на который мы спорили.
— Ладно, Кирюх, ты как хошь, а я спать. Мне еще завтра… то есть, уже сегодня на тренировку.
Я встал с дивана и прошел в свою комнату, где, не раздеваясь, завалился на свою родимую кровать.

На Краснодар опускалась сырая и темная осенняя ночь. За окном моросил мелкий надоедливый дождик. Почти полная луна временами выглядывала из-под рваного полотна туч и освещала своим мертвенно-бледным светом яркий многолюдный, несмотря на погоду, ночной город.
Я лежал на диване и отдыхал после долгой и упорной тренировки. Зайдя сегодня в спортзал, я огорошил тренера заявлением, что бросаю тренировки и ухожу на «домашнее обучение». Наверное, только из-за этого обстоятельства, тренировка прошла без малейшего эксцесса. Из колонок центра лилась мелодичная песня молодой и многообещающей рок-команды «Очевидное-Невероятное»:

…Я пою, но не слышат люди,
Они тонут в огромном блюде…
Там их учат играть словами,
Отправлять SOS-телеграммы…

А ведь, правда. Люди в повседневной суматохе теряют способность слушать музыку. В принципе, люди начали терять слух после прихода советской власти. Тогда «стахановские нормы», переработки «во имя Октября!» и все в этом духе приводило к тому, что людям уже было плевать на музыку, лишь бы выспаться! Кто-то может увидеть здесь план захвата России. Если людей загрузить работой, они будут выматываться настолько, что им уже будет не до защиты Родины. Я задумался. Бред! Хотя часть правды здесь есть. Людям уже все равно, какой в песне текст, какая музыка… Лишь бы низкочастотных звуков было побольше! Тогда уже самая блатная «Мурка» станет хитом дискотек! А ведь, когда-то меня учили, что музыка – это самое прекрасное направление искусства, что музыка должна говорить что-то хорошее, учить чему-то, в конце концов! А чему учит такой популярный нынче «клубняк»!? Или того, хуже русский шансон? Боже упаси, чтобы кто-то понял, о чем говорится в том же «Магадане» Михаила Круга! Если смотреть с этой стороны, то пусть лучше не слышат. Хотя, если люди могли бы слышать песни, вряд ли «блатняк» был бы таким популярным. Кровь начала приливать к усиленно работающему мозгу, и в висках начал шуметь пульс, перекрывая негромкую песню. Так, надо успокоиться. А то так можно прийти к выводу, что Третья мировая уже началась, а Наполеон был миротворцем! Я медленно встал с дивана и вышел на балкон. В лицо тут же пахнуло сыростью и холодом ночной непогоды. Из комнаты уже доносились звуки песни Виктора Цоя:

…Но если есть в кармане пачка сигарет,
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день.
И билет на самолет с серебристым крылом,
Что, взлетая, оставляет земле лишь тень…

Действительно. Чего это я загрузился так? Пусть кто-то не слышит, пусть слушает своего Киркорова! Мне это по барабану! Я слышу, я слушаю свое. Я достал из кармана сигарету и закурил. Всему виной одиночество. Странно всего два дня, как с Настей расстался, а уже и свобода на фиг не нужна! Как было сказано одним великим человеком: «Одиночество хорошо только тогда, когда им можно с кем-то поделиться». А мне не с кем делиться. Вот отсюда все беды и все мрачные мысли. Неспешный ход мыслей прервал прогремевший громом на всю квартиру дверной звонок. Я с жалостью посмотрел на недокуренную сигарету и, выбросив ее с балкона в темноту осенней ночи, пошел открывать дверь.

Добавлено (03.07.2009, 16:39)
---------------------------------------------
Окончание первой главы:
_________________________________________
— Привет, — поздоровалась с ходу Настя.
— Здорово, — Блин, я успел забыть, что этим вечером должна прийти Настя. Ладно, надо выкручиваться. — Проходи, чего стоять на пороге?
Девушка зашла в комнату и устало опустилась в кресло.
— Саш, а поспокойнее нет ничего? — утомленно вздохнула она.
Я мысленно выругался и, подойдя к музыкальному центру, включил диск Эдварда Грига, который уже стоял в ченджере. Настя села за ноутбук и замолчала. Я опять вышел на балкон и достал из пачки новую сигарету.
Через некоторое время на балконе появилась Настя:
— Саш, дай закурить.
От удивления я чуть сигарету не проглотил. Настя, ведь, никогда не курила! Хотя… Я когда-то думал, что она мне никогда и не изменяла. А как оказалось? Я, молча, протянул бело-синюю пачку. Нет. Все-таки, не курила. Неумело вытянув сигарету из пачки, Настя прикурила от моей «Зиппы» и надолго закашлялась. Я, не говоря ни слова, выждал пока Настя прокашлялась и задал самый тупой вопрос, какой мне пришел в голову:
— Что случилось?
Настя посмотрела на меня. В ее глазах были слезы. Но не те слезы, который появились бы от долгого и усердного кашля.
— Он… КОЗЕЛ!!! — резким движением она прильнула ко мне и уткнулась в грудь, благо это позволял мой недюжий рост. Я обнял за плечи бывшую подругу, и в голову пришла самая назойливая в этот вечер мысль: «А может, начать все заново? Может, она получила свой урок?»
— Саш, не оставляй меня, — всхлипнула она.
Я все понял, дорогая, и без слов. И он тебя бросил. Причем, явно не так культурно, как я. А теперь, она хочет, чтобы я забыл последние сцены и начал все с начала. Эх, Настена! Знала бы ты, как я от всего этого устал! От каждодневных звонков с пожеланиями доброго утра и спокойной ночи, от постоянных капризов по поводу музыки, от сцен ревности. От всего. Я устал. Нет. Мне надо отдохнуть. Но ты этого все равно не поймешь. Как всегда.
Оркестр в музыкальном центре грянул «Пещеру подземного короля», Настя вздрогнула.
— Не боись, — тихо сказал я, борясь с желанием пойти у нее на поводу. А для этого достаточно одного движения, на которое она так рассчитывает – обычного поцелуя. — Мы друзей не бросаем! — Я успокаивающе улыбнулся. Я специально сказал друзей, чтобы убедить… А кого я хотел убедить больше? Ее или себя? Не знаю… В общем, всю романтику момента я сломал одной только фразой: — Пиво будешь? А то Шнур мне столько позавчера притащил, что я и лопнуть могу!
Настя уловила всю комичность ситуации и улыбнулась. По румяным щекам светились дорожки слез. Я пошел на кухню. Интересно, что она выкинет дальше? Здесь, хотя бы на небольшом расстоянии от нее, я понимал, что просто не могу все восстанавливать. Я будет стыдно перед самим собой, в конце концов!
Я вернулся на балкон с двумя бутылками пива. Настя стояла спиной ко мне, чуть наклонившись, облокачиваясь на перила.
— Ваш Алкоголь, мадемуазель! — торжественно провозгласил я.
Настя обернулась, и я обомлел. Расстегнутая блузка уже и не пыталась скрывать все прелесть стройной фигуры девушки. Рывком она приблизилась ко мне и впилась в мои губы. Наверное, со стороны это выглядело смешно – ведь, в моих руках по-прежнему были две бутылки пива. Кроме того, в пылу, как говорят в нашей попсовой культуре, страсти я пытался приобнять девушку. Но в этот момент я думал совершенно не об этом. Она смогла сломить меня. Ей удалось меня переубедить! Я был готов на все. Полузабытое чувство вновь захлестнуло меня с головой. После довольно продолжительного поцелуя (обе мои руки были, по-прежнему, заняты пивом) она ослабила объятия и нежно взглянула на меня. Я был в панике. Именно это, господа древние греки, и называется паникой, а вовсе не спешное отступление противника! Одна половина моей души стремилась к ней. Быть с ней рядом всегда! Не отпускать ни на минуту! Другая, которая еще сохранила остатки здравого смысла, твердила, что я еще не раз пожалею, если останусь с ней.
— Ты, ведь, меня не оставишь? — «утирая» высохшую слезу, спросила она.
— Настя, — я оперся на перила. Одну бутылку я поставил на пол, другая была в моих руках. — Но я же тебя не люблю.
— Ну и что? — невозмутимо спросила она.
— Как мы можем быть вместе, когда между нами нет любви? — слова давались мне с трудом, но я понимал, что жалеть буду очень и очень долго, если не скажу их. Залпом я выпил полбутылки пива и, желая, закрыть тему, сказал: — Пойдем в дом. Холодно уже.
Мы зашли в зал… Лучше бы мы были на улице! В принципе, я чего-то подобного и ожидал, но случившееся все равно по началу застало меня врасплох. Едва поставив бутылку на стол, Настя набросилась на меня, как заправская тигрица. Повалив меня на широкий диван, она забралась сверху и скинула на пол стеснявшую ее блузку, обнажив красивую аккуратную грудь…
Вторая половина моей души все-таки взяла верх. Я уже не стремился предлагать ей руку и сердце. Я не собирался совершать подвиги в ее честь, от которой, как я недавно убедился, почти ничего не осталось. Но если она так хотела стать моей в эту ночь… Что ж, не буду долго оправдываться! Скажу одно, мои мозги просто отключились…

Я проснулся от звука будильника. Виктор Цой, да будет спокойна его душа, желал доброго утра все последним героям в моей комнате из динамиков моего мобильника. Я выключил будильник, но не успел — Настя открыла глаза и сладко потянулась.
— Привет, Солнце, — сказала она, ероша светлые волосы.
Я встал и, одевшись, сказал:
— Привет. Настя, давай договоримся. Вчера ничего не было. Это раз. Я не твой парень. Это два. И ты не будешь называть меня Солнцем, котенком и всеми подобными погремухами. Это три.
Видимо с жесткостью тона я немного переборщил. Все эмоции, на которые было способно чувственное лицо Насти, сменились на нем в мгновение ока. Она встала и начала одеваться.
— Ну и сволочь же ты, Сафин! — бросила она уже в дверях и, громко ими хлопнув, вышла из квартиры.
— И тебе не болеть, — пробормотал я, открывая дверь на балкон. Я закурил. Дождь, видимо, шел всю ночь, но сейчас с неба не было надоедливой воды. Странно, но я совершенно не испытывал ни стыда, ни любого угрызения совести за свой поступок. А что? Я ей говорил. Она не поверила. Сама виновата. Докурив в гордом и тихом одиночестве, я поймал себя на мысли, что обычно так с ума и сходят. В гордом и тихом…
Я прошел в зал и включил диск-подборку, который сам же и записал, когда был дома в последний раз…

На фотке красотки Да это вы тем летом
Недоступные когда-то…
Попробуй вспомнить… Да где там?..

«Слот». Это хорошо. На улице забарабанили капли мелкого осеннего дождя. Ну и пусть. Я сегодня дома…

Добавлено (27.02.2010, 04:41)
---------------------------------------------
почему внизу Night-Breaker это мой второй ник!

Полковник Васин приехал на фронт
Со своей молодой женой.
Полковник Васин собрал свой полк
И сказал им: "Пойдем домой.
Мы ведем войну уже семьдесят лет.
Мы считали, что жизнь это бой,
Но по новым данным разведки
Мы воевали сами с собой".

Этот поезд в огне и нам не на что больше жать.
Этот поезд в огне и нам некуда больше бежать.
Эта земля была нашей, пока мы не увязли в борьбе.
Она умрет, если будет ничьей, пора вернуть эту землю себе.

Я видел генералов -
Они пьют и едят нашу смерть.
Их дети сходят с ума
От того, что им нечего больше хотеть.
А земля лежит в ржавчине.
Церкви смешались с золой
И если мы хотим, чтобы было куда вернуться -
То время вернуться домой".

А кругом горят факелы
Идет сбор всех погибших частей.
И люди, стрелявшие в наших отцов
Строят планы на наших детей.
Нас рожали под звуки маршей,
Нас пугали тюрьмой.
Но хватит ползать на брюхе
Мы уже возвратились домой.

Ой, как в тему песенка! Я усмехнулся и открыл калитку.
Домик был небольшой. Причем, построенный еще во второй половине ХХ века. С цепи на меня залаял гибрид добермана, причем, явно не чистокровного, и немецкой овчарки, с такой же чистотой крови. В общем, таких собак называют дворнягами и имена у них тоже не сильно различаются: Рекс, Пират, Бой… И еще несколько кличек. Этого «немецкого добермана кубанского происхождения» звали Рексом.
— Ну! — протянул я, подходя к собаке. — Чай не узнал!
Пес, услышав знакомый и горячо любимый голос, присел на передние лапы и, задрав к верху зад, начал усиленно вилять хвостом. На собачий лай дверь распахнулась и в дверях показался уже седой, но довольно бойкий мужичок. Он был в просторных трико, белой майке, стандарта «А-ля, пятидесятые!» и в тапках на босу ногу. Зато в руках угрожающе блеснуло вороной сталью охотничье ружье.
— Кто? — гаркнул отец.
— Свои, бать, — улыбнулся я и раскинул руки.
— Сынку! — обомлел отец.
Как и у всех людей поколения конца СССР, мой отец не забывал свои корни и то и дело вставлял в разговор украинские слова. Мы обнялись.
— А мать-то где? — спросил я, все также стоя на пороге.
— Да в зале сидит, телевизор смотрит! Пойдем! — Отец засеменил в дом, на ходу мурлыкая, что-то вроде «ну вот, дождались, наконец!».
Я прошел в дом. За последний год тут ничего не изменилось. На ходу от ритма шагов нитка провода с наушником подскакивала едва не до прямого угла с телом. Я поймал бусинку динамика и удивился. Когда я успел выключить плеер? Скинув сумку в прихожей, я показался в низких дверях кухни.
— Мам, я дома! — крикнул я, как будто только вернулся со школы, куда уходил на полдня.
— Сынок! — взмолилась мать, обняв меня за шею.
Я аккуратно обнял маму, и в мозгу промелькнула предательская мысль: «Как же они постарели за этот год!». Дальше мать накрыла на стол, мы поели и сидели с отцом почти до полуночи. Мать легла спать еще в десять часов вечера.

Но хватит ползать на брюхе
Мы уже возвратились домой.

Это было первое утро за последний месяц, когда я проснулся сам. Без разного рода будильников, будь это заранее установленный сигнал или звонок от Шнура. В окно смотрело пасмурное осеннее утро. С кухни доносился запах чего-то очень вкусного. Я вышел на улицу.
Пейзаж был, действительно, непривычным моему глазу. Недалеко за городом возвышались исполинские горные кряжи, покрытые лесом. Все-таки, Предгорье Кавказа! Из зеленых лесных массивов рваными клочками поднимался туман, возвышаясь над горами и равнинами и поднимаясь в небо, где влаги уже хватало и без того. Я, будучи в одних джинсах, поежился под порывом холодного ветра, но в дом не ушел. Закурил. На пороге показался отец.
— Ты чего раздетый совсем? А ну, марш в дом!
Я повернулся:
— Сейчас, бать, докурю.
Отец с сомнением посмотрел на сигарету в моих руках:
— Вот было б тебе пятнадцать, я б тебя так отходил за сигареты!
Я усмехнулся. Несмотря на мой возраст и стаж общения с никотином, отец до сих пор не может привыкнуть, что я курю. Я сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету в придорожную сточную канаву. Ничего, дождем унесет.
— Пойдем, — сказал отец. — Мать на базар ушла, а мы с тобой пока к рыбалке приготовимся!
Надо сказать, отец мой очень уж любил на рыбалочку сходить. Причем, явно не для того, чтобы ловить рыбу.
— Бать, я сегодня на кладбище хотел съездить. А то уже почти год не появлялся…
— От! От это надо! — похвалил отец. — Я с тобой…
— Лады, — я все-таки решил зайти в дом. Уж больно холодно было на улице для моего прикида. Позавтракав на «скорую» мамину руку, а это ни много ни мало, целых три блюда, я переоделся и мы с отцом пошли на маршрутку, оставив матери записку:
«Мы на кладбище. Будем к обеду».

На тихий курортный городок опустилась колючая осенняя ночь. В частых лужах искривляла отражения желтых фонарей редкая рябь дождя. Свинцовое небо стало совсем черным и мрачным, словно предупреждающем о надвигающемся ЧЕМ-ТО. Невдалеке черными провалами в реальности возвышались исполины гор. Редкие машины, пролетающие по главной улице городка, окатывали наплывами грязи тротуары и прилегающую к дороге территорию, чем, наверняка, уже заслужили не один этаж мата от прохожих и дворников.
Я стоял возле калитки старого, захламленного дворика и курил. Густую и вязкую тишину осенней ночи тихим потрескиванием тлеющего табака нарушала только моя сигарета… да вышеупомянутые машины. Я в последний раз глубоко затянулся и щелчком пальцев отправил окурок в сточную канаву. Странно, но это первый вечер в моей сознательной жизни, когда меня не пугала тишина. Сколько я себя помню, я ее всегда ужасно боялся и избегал — посредством ли плеера, телефона или песен в собственном исполнении. Да. Было и такое. В юности я был весьма и весьма бесшабашным, и в любой момент был готов кинуться с головой в любую авантюру, будь это знакомство со сногсшибательной красоткой, к которой боялись подойти мои друзья, или… про некоторые моменты вообще вспоминать страшно. В восемнадцать меня чуть не упекли в места не столь отдаленные за распространение наркотиков. А что! Я зарабатывал, как мог! Слава Богу, мать этого до сих пор не знает.
Над головой часто заморгал, а затем и вовсе потух фонарь-кобра. Через несколько секунд он опять часто заморгал и загорелся. Я вдохнул полной грудью свежий воздух детства и юности и, развернувшись на каблуках, пошел к дому.
С кухни слышался манящий запах чего-то вкусного вперемешку с грохотом укладываемой в шкафы посуды. Я поежился, пока привык к теплу родного дома, и прошел в царство вкусов и ароматов, к которым привык с детства. Подойдя к плите, я снял поочередно крышки всех кастрюль, осмотрел и понюхал их содержимое и, довольно крякнув, повернулся к матери:
— Когда ужин?
— Иди, отца зови, — усмехнулась мать и принялась раскладывать по тарелкам макароны по-флотски. — Кстати, — добавила она, когда я уже был в дверях. — У тебя телефон стрелял.
— Спасибо, сейчас посмотрю, — сказал я и прошел в зал.
Телефон лежал на подушке динамиками вниз, что уже существенно снизило звук сигнала СМС, но и в таком положении, он «бахнул» на весь дом. Учту. Надо будет потом на тихий режим ставить, а то и вовсе на беззвучный. Я нажатием двух кнопок открыл вновь прибывшее сообщение. Оно было от Шнура: «Я выезжаю. Будь готов». Я набрал его номер и после нескольких гудков услышал знакомый голос:
— Ты уже готов?
— Почти. Заедешь ко мне. Мать будет рада тебя видеть.
— Лады, заеду, — согласился Шнур и сбросил вызов.
Я выглянул на кухню и сказал матери:
— Мам, готовь еще на одного. Кирилл приедет.